Дар Константина

Константин I ведёт под уздцы коня, на котором восседает папа Сильвестр I — фреска капеллы Сан-Сильвестро в римском монастыре Санти-Куаттро-Коронати.

Константи́нов да́р (лат. Donatio Constantini), Ве́но Константи́ново (ст.-слав. Вѣно Константиново, второе название использовано в дополнительных статьях к печатной Кормчей книге) — подложный дарственный акт (лат. Constitutum Constantini) Константина Великого римскому папе Сильвестру. Впоследствии он вошел в состав «Лжеисидоровых декреталий», а с половины XI служил одним из главных оснований для папских притязаний на верховную власть как в Церкви, так и на высший сюзеренитет в средневековой Европе.

Происхождение документа доподлинно неизвестно. Предполагается, что он был изготовлен во второй половине VIII или в IX веке, возможно в аббатстве Корби во Франции. Документ говорил о передаче Константином I верховной власти над Западной Римской империей главе римской церкви. Фальсификация была частью сделки между майордомом Пипином III (Коротким), желавшим обрести официальный статус короля франков, и папским двором.

На Западе

Факт подлога доказал итальянский гуманист Лоренцо делла Валла в сочинении «О даре Константина» (1440 г.), опубликованном в 1517 Ульрихом фон Гуттеном. В «грамоте» значится, будто бы Константин Великий, при крещении его папою Сильвестром и вместе с тем при исцелении от проказы (lepra), которою он был поражён перед этим, подарил папе знаки императорского достоинства, латеранский дворец, город Рим, Италию и все западные страны, свою же резиденцию перенёс в восточные страны на том основании, что главе империи не подобает жительствовать там, где пребывает глава религии; наконец, римскому папе предоставил главенство как над четырьмя кафедрами — александрийской, антиохийской, иерусалимской и константинопольской, — так и над всеми христианскими церквами во всей вселенной.

Когда подложность эта уже не могла быть опровергаема, католические авторы, следуя примеру кардинала Барония, ещё в XVIII столетии стремились по возможности спасти содержание акта. Лишь в XIX столетии в Риме совершенно отказались от него.

Значение на Востоке

В восточной церкви также не сомневались в подлинности акта, и он приводился греческими канонистами (Вальсамон, Властарь, Гарменопул), но здесь он претерпел некоторые изменения. Дело в том, что вселенские соборы (Константинопольский 381 г. и Халкидонский 451 г.) в отношении преимуществ чести уравнили константинопольского патриарха с римским епископом, а с VIII—IX вв. окончательно считалось выясненным преемство константинопольской кафедры от апостола Андрея. Ввиду всего этого, дарственный акт Константина истолкован был Вальсамоном в том смысле, что прерогативы, дарованные Константином римскому папе, принадлежат и константинопольскому патриарху и вообще всем патриархам, имеющим апостольское преемство. В таком изменённом виде Вено Константиново перешло в русскую церковь. Впоследствии, когда Москва стала считаться третьим Римом, а московские цари в Степенной книге производились по прямой линии от Цезаря Августа, Вено Константиново стали толковать в интересах русского духовенства, в ограждение имущественных и судных прав его. Уже собор 1503 г. выставил Вено Константиново в числе аргументов в пользу монастырского землевладения; ещё большую роль оно сыграло на соборе 1551 г. В извлечении из деяний этого собора, известном под именем «Стоглав», 16 глав (53 — 68) посвящены аргументам в пользу неприкосновенности церковного суда и церковных имуществ, и из них 60-я глава, представляющая собою отрывок из Вена Константинова, занимает едва ли не первое место как по мнимой древности своего происхождения, так и по широте прав, предоставляемых ею церкви.

В 1580 архиереям и монастырям запрещено было вновь приобретать недвижимое имущество; но и после этого 60-я глава Стоглава сохранила своё значение, так как ею ограждалась неприкосновенность того имущества, которое издавна принадлежало церкви; ввиду этого отрывки из Вена Константинова помещались в требниках патриархов — Филарета, Иосифа и др. Ещё большее значение оно получило при патриархе Никоне, который вступил на патриарший престол «с тем условием, что гражданская власть не будет мешаться в дела церкви». С целью защиты своих притязаний Никон поместил Вено Константиново в числе дополнительных статей к печатной Кормчей книге, приготовленной к выпуску ещё при патриархе Иосифе. Здесь Вено Константиново излагается в самой обширной редакции, сравнительно с редакциями византийских канонистов, именно с надписанием, исповеданием веры от лица Константина, рассказом о поражении его проказою, о сонном видении, о крещении, исцелении, и с самим дарственным актом. На Вено Константиново ссылается царь Алексей Михайлович в указе 1669 об иконном писании; оно по-прежнему печатается в Кормчей книге.

Митрополит Платон в своей «Церковной истории» 1805 года признал этот акт подложным, но и после того он не был исключён из Кормчей книги. Вено Константиново послужило также основой для «Повести о белом клобуке новгородского архиепископа», которому особое значение придают старообрядцы, укоряющие патриарха Никона в том, что он «отверже белый святый клобук и чёрный положи на себе».

См. также

• О подложности Константинова дара
• Пипинов дар

Ссылки

• текст
• Ульянов Олег Германович. Рим-Константинополь-Москва: концепция Translatio Frigii в «Donatio Constantini Magni»

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).